Пища, приуроченная к праздникам церковного календаря

Церковный календарь делится на двунадесятые и великие, переходящие и непереходящие праздники. Последние ежегодно празднуются в одни и те же числа месяца, переходящие относятся к пасхальному циклу и отмечаются в разное время. Праздником праздников считается Пасха. К числу двунадесятых переходящих праздников относятся Вход Господень в Иерусалим, воскресенье за неделю до Пасхи; Вознесение Господне, сороковой день по Пасхе; День Святой Троицы, или Пятидесятница, пятидесятый день по Пасхе.

К непереходящим двунадесятым праздникам относятся Рождество Христово (25 декабря/7 января); Богоявление или Крещение Господне (6/19 января); Сретение Господне (2/15 февраля); Благовещение Пресвятой Богородицы (25 марта/7 апреля); Преображение Господне (6/19 августа); Успение Пресвятой Богородицы (15/28 августа); Воздвижение Креста Господня (14/27 сентября); Рождество Пресвятой Богородицы (8/21 сентября); Введение во храм Пресвятой Богородицы (21 ноября/4 декабря).

К великим праздникам относятся Обрезание Господне (1/14 января); Рождество Иоанна Предтечи (24 июня/7 июля); Святых первоверховных апостолов Петра и Павла (29 июня/12 июля); Усекновение главы Иоанна Предтечи (29 августа/11 сентября); Покров Пресвятой Богородицы (1/14 октября).

Ко многим датам церковного календаря был приурочен престольный праздник, установленный в честь местного храма или часовни. Определенный сельским обществом в одном населенном пункте или их группе, он осознавался местными жителями и их соседями как праздник данного сообщества. Система распределения и состава престольных праздников способствовала формированию круга деревень, связанных между собой традицией гостевания, когда поддерживались родственные связи, осуществлялся выбор брачных пар, укреплялись взаимоотношения между селами и деревнями для организации хозяйственных работ и др. Территориальный принцип принадлежности людей к определенному храму придавал празднику особый колорит, носил интегрирующий характер. На храмовый праздник съезжались родственники со всей округи. Поэтому праздник можно рассматривать как способ объединения общины в единое целое и как один из механизмов сохранения рода-племени. Такая организация структуры праздничного года не была особенностью коми культуры. Подобный принцип был характерен для населения Русского Севера и Прикамья, что объясняется единством православной культуры.

В дореволюционный период практически все население в той или иной мере имело религиозное образование. В начале XX века в Коми крае было более 150 православных церквей и 200 часовен. Храм занимал особое место в организации освоенного пространства, выступая его центром. Согласно бытовому православию, где языческие обычаи сохранились под христианской оболочкой, крестьяне создали календарь сроков сельскохозяйственных работ. Деревенские обряды, основанные на первобытной магии как профилактической, направленной против нечистой силы, так и продуцирующей, обеспечивающей благополучие человека, сосредоточивались вокруг христианских праздников. В артелях на дальнем промысле церковные праздники считались нерабочими, и в эти дни по возможности старались разнообразить меню, готовя квас, блины, шаньги и др.

При изучении праздничной культуры коми-зырян в прошлом мы рассматриваем не весь годовой цикл православных праздников, а только те из них, где знаковость выражена пищей. Характеристику праздничного стола, приуроченного к церковным праздникам, представим последовательно в соответствии с естественным ходом календаря.

Святочный период (07-19 января) имеет свои варианты названий, каждое из которых актуализирует определенные представления об этом времени. «Вежа», «вежадыръя», «вежа пора» могут быть связаны не только с понятием «святки», но и со значениями «время перемен» и «время цветения». В некоторых коми традициях представления о времени «вежа» отличаются по длительности. Так, начало Святок могло быть связано с днем св. Модеста (Медöс лун, 31 декабря), с праздником Введения во храм Пресвятой Богородицы (4 декабря), с заговеньем Рождественского поста (28 ноября), то есть в период «вежа» (святое время) мог включаться и весь рождественский пост. На Сысоле рождественские вечера назывались «рытья вежа», канун Васильева дня - «войбыд вежа», а крещенские дни – «асъя вежа», где «вежа» значит «святой», а «рыт», «вой» и «асыв» – «вечер», «ночь» и «утро» соответственно.

В структуре святочного цикла весьма значимы кануны праздников (Рождество, Васильев день, Крещение), отмечающие границы периодов. Они имели определенную номинацию, подчеркивающую кулинарный код праздника. Канун Рождества определяли как «сöчöн лун (день сочней)» или «сöчöн рыт (вечер сочней)». Включение в состав вечерней трапезы кутьи закрепилось в названии кануна Рождества «Куття лун» (букв. «день кутьи»). Любое праздничное застолье отличалось обилием каш, но только рождественскую кашу называли «куття рок», «куття», как и поминальную кутью, что позволяет говорить об их общей символике. Интересной представляется традиция летских коми выпекать сочни с приговоркой: «Куття кока, сöчöн борда!», перевод которой, как отмечает А. В. Панюков, имеет два варианта: «Кутья - с ногами, сочни - с крыльями» или «С кутейными ногами, с сочневыми крыльями». По другой версии говорили: «Куття кока, Рöштво юра, сöчöн бордъя» (С кутейными ногами, с Рождественской головой, с сочневыми крыльями), что подчеркивало приуроченность к Рождеству.

Обязательной частью святочных дней были гадания. Сочельник (канун Рождества, Васильева дня, Крещения) считался самым лучшим временем для них. В гаданиях на скорое замужество девушки использовали сочни как маску, чтобы угадать имя будущего супруга. В качестве атрибута гадания выступало и «зелье» из смеси муки, воды и соли, последняя вызывала «жажду» любви. На перекрестках дорог гадающие очерчивали вокруг себя круг, внутри которого обязательно должны были находиться определенные предметы: «Нож – черту, хлеб – на голову, скатерть – поверху». Кроме определения судьбы человека, предполагалось и определение событий, касающихся всего социума. В эти дни дети искали под столом зерно и по его внешнему виду определяли будущий урожай, так как зерно ассоциировалось с достатком и благополучием. Кроме того, гадали на судьбу, что найдешь, такой муж будет: «Гöн кö локтас - кыйсьысь мужикыд ловö, деньга кö - озыр, тусь кö - няня ловö (Перо найдешь - муж охотником будет, деньги - богатый, зерно -с хлебом будет)».

На Святки ходили по домам славить Христа. «Талун öд славитысьяс кутасны ветлöдлыны да водзджык лоö чеччыны, мед небыд няньыд ловö жö сетны (Сегодня ведь будут ходить славить [Христа], поэтому нужно встать пораньше, чтобы свежая выпечка была [для одаривания])». Славильщики входили в дом с приговоркой «Пирог да шаньга...» и пели тропарь праздника. После чего исполняли приговорку, которая содержала в себе требование угощения:

Хозяйка, хозяин,
Со скотом, животом Благодатный дом.
Шаньгатö эн чег,
Пирöгтö эн чег.
Совсем подавай.
По рюмочке винца,
По стаканчику пивца.

Или:
Что Бог даст, то и нам подавай,
Не щипай, не ломай,
Хозяйка, цельём подавай.

Одаривание славильщиков было обязательной практикой, так как их рассматривали как посланцев иного мира, от благорасположения которых зависело благополучие семьи и хозяйства.

Выпечка на Рождество Христово (7 января) отличалась от других праздничных дней наличием фигурок животных из ржаного пресного теста - «чибö/чань» (букв. «жеребенок»): «Ичöтик öблика быдсяма пемöссö [вöчöны], менам челядь зэв ёна любитöны. Первой ворсасны наякöд, сэсся сёйöны. Вöчлiм толькö бездрöжжевöй няныномысь. (Маленькие фигурки животных [делали], у меня дети очень любили. Вначале играют с ними, затем съедят. Делали только из бездрожжевого теста)». В нижней части туловища фигурок делали четыре отверстия, в которые после выпечки изделия вставляли «ноги» животного, изготовленные из щепок. Нередко к лошадке приделывали миниатюрные сани (кора додь).

Миниатюрные сани (кора додь). С. Куратово, Сысольский район. Фото А. В. Панюкова. 1990 год

Кроме объемных фигурок лошадок, выпекали фигурки коров или овец. Перед выпечкой изделие заваривали в кипятке, что придавало ему глянец. Процесс выпекания шел медленно, фактически тесто изделия подсушивалось возле устья печи. Объяснение практики выпекания фигурок лошадок связывалось с заменой постной пищи скоромной: «С помощью этих лошадей въезжали в скоромные дни, они идут, чтобы сменить пищу. Запряженные в сани кони несут другую еду». Фигурки животных раздавали детям, которые бережно играли с ними, а потом съедали. Несколько фигурок клали на божницу, затем их использовали при первом выгоне скота. Такое печенье, имевшее продуцирующий и апотропеический характер, вместе с четверговой солью использовали в обряде первого выгона животных на пастбище для обеспечения их благополучия. Фигурное печенье славяне специально выпекали для одаривания колядующих.

В святочный период молодежь повсеместно собиралась на игрища для проведения праздничного досуга. В с. Нившера Корткеросского района в организации игрищ подростков «Чивильтöм» принимали активное участие их матери, выпекавшие угощение. Разнообразная выпечка выступала также платой за наем дома для рождественских посиделок молодежи.

В канун Васильева дня (13 января) было принято готовить холодец, что зафиксировано в присказке: «Кöть мыйкö закладö пукты, но тайö сёянсö лöсьöд (Хоть заложи что-нибудь, но эту пищу приготовь)». Поэтому канун Васильева дня определяли, как «порсь юр-кок вильöдан лун» (букв. «день обгладывания свиных голов и ног») или «порсь кок рыт» (букв. «вечер свиных ног»); «Василей - важ Выль во. Лыяс пуам да выльöдчам, кок лы, юр лы да (Василей - старый Новый год. Кости варим да обгладываем, ноги да головы)». В русской традиции св. Василия рассматривали как покровителя свиноводства. Однако, так как свиноводство было слабо развито у коми, они часто варили баранину. Обглоданные кости прятали в хлеву с надеждой на приплод скота, что связано с магией первого дня. Близкая по содержанию и смыслу практика была характерна для русских Прикамья, старообрядцев Забайкалья и северных пермяков. В этом контексте неслучайной выглядит святочная забава – игра в альчики (шег), кости надкопытных суставов ног баранов и овец.

Альчики (шег). Г. Сыктывкар. Фото А. В. Попова. 2012 год

Перед началом игры договаривались о «вступительном взносе», т. е. сколько косточек необходимо внести в общий «игровой котел» каждому игроку. С помощью считалки разыгрывали очередность игроков. Большим или указательным пальцем они ударяли по косточке с таким расчетом, чтобы она задела другую косточку, лежавшую в том же положении. Если щелчок был метким, то игрок забирал выбитую косточку и получал право на очередной удар. Переход хода происходил тогда, когда игрок промахивался или задевал костяшку, лежавшую не в той позиции. Победителем считали того, кто выбивал больше всего альчиков, подсчет которых осуществляли парами.

Согласно народным поверьям, игра с овечьими лодыжками должна была способствовать увеличению численности поголовья скота в хозяйстве: «Эскöны, мый татшöм ногöн позьö содтыны ыжлысь лыдсö (Верили, что таким образом можно увеличить количество овец)». В альчики играли не только в Святки, но и в дни храмовых праздников, когда коми-зыряне жертвовали в пользу церкви мелких копытных животных.

Пищевая составляющая святочного цикла была ориентирована на обеспечение благоденствия и сытости в предстоящем году. Символика обрядовой пищи канунов праздников этого цикла имела продуцирующий характер, результативная направленность кулинарного кода была связана с моделированием хозяйственного благополучия семьи.

В Усть-Куломском районе в день памяти св. Власия (24 февраля) жертвовали телячьи грудинки, ноги и головы.

Весенний цикл праздников открывался Масленицей, а масленичная неделя рассматривалась как подготовительная к посту. Христианское влияние на Масленицу незначительно, что выразилось в приуроченности к Великому Посту и в запрете на употребление мясной пищи. На Масленицу готовилась молочная пища, что и закрепилось в ее названии - «йöлвыл», «йöö вежоолун». Масленичная неделя называлась «яй видз» (мясной пост), а неделя до нее - «яй вежон» (мясная) или «йöв видз» (молочный пост), так как нельзя было есть молочное, а мясное можно. Главным блюдом праздничного стола были блины, которые появились поздно и были заимствованы из русской культуры, где они были связаны с почитанием культа предков. Первоначально выпекали шаньги, круглая форма которых и само название соотносились с солнцем («шöньгей» - солнце в удорском диалекте). В Прикамье наряду с блинами на Масленицу пекли наливники, шаньги с крупяной начинкой. Ижемцы на Масленицу устраивали «поезд» с ряжеными, которые сидели в лодке, установленной на двух санях, они пили чай, взбивали масло.

У вымских коми на Масленицу была традиция поездки зятя к теще на блины, называемая «ветлыны зятявны» (букв. «ходить в зятьях»). Если зять был из другой волости, то он входил в дом через взвоз. Заходя в дом и держа в руках оглобли, он говорил: «Но, тёща, блиныд дась абу? А то ме пачтö бергöда (Ну, теща, блины готовы ли? А то я печь разворочу)». В ответ теща ставила на стол тарелку с блинами, а зять взамен клал гостинец, как правило, платок. Практика приезда зятя к теще на блины, взаимное одаривание были направлены на установление доброжелательных отношений между новыми свойственниками. Аналогичная традиция существовала на Русском Севере.

Кулинарный код в контексте масленичной недели превалирует над всеми остальными «языками» культуры. В обжорстве состоял ритуально-магический смысл масленичного времяпрепровождения, так как с его помощью моделировалась будущая «сытая жизнь». В основе масленичного изобилия с обжорством лежат элементы карпогонической магии, которая должна была способствовать плодородию, что подчеркивалось ее приуроченностью к моменту весеннего пробуждения природы.

После разудалой масленичной недели с ее обжорством начинался Великий пост. Атрибутами постного стола являлись крупяной суп (азя шыд), пареная репа (паренча) и капуста. Толокняная каша была основной пищей во время постов, что нашло отражение в присказке «Семь недель поста - семь пудов толокна». Зыряне считали, что для дней поста необходимы постные сочни.

К традиции отмечания коми-зырянами дня памяти 40 Севастийских мучеников (22 марта), как и у русских, относилась выпечка печенья в виде птичек. Однако предпочтение отдавали шаньгам или сочням, количество которых достигало 40 штук. В этот день обязательно выпекали также особые пироги «чорыд пирöг»» (букв. «твердый пирог»), с которыми дети шли на поля и крошили их там с надеждой на будущий хороший урожай зерновых культур.

К последнему перед Пасхой воскресенью – Вербному – был приурочен обряд освящения в церкви вербы. В этот день постный стол был не столь строгий, меню разнообразилось за счет рыбных блюд и выпечки.

Среди всех праздников семинедельного поста Великий четверг выделяется многочисленностью и разнообразием обрядов, которые должны были обеспечить благополучие в течение года. Четверговая обрядность в полном объеме представлена в Прилузье, где готовили четверговую соль как оберегающее средство.

Двунадесятый праздник Благовещение (7 апреля) часто выпадал на период Великого поста. Это предопределило практику приготовления постной пищи, но разрешалось есть рыбные блюда и выпечку. В с. Сизябск Ижемского района оленеводы, которые называли Благовещение «Куваркан лун» (букв. «Вороний день»), после обедни приносили в жертву оленей. На Благовещение по весу первого снесенного курицей яйца определяли урожайность хлебов: если яйцо тяжелое, то урожай будет богатым, если легкое - то плохой.

На первом месте в праздничной культуре стояла Пасха – Праздник праздников, что закрепилось в его названии «Ыджыд лун» (букв. «Великий/Большой день»): «Пасха - сiя миян зэв праздник ыджыд вöлi (Пасха - это у нас очень большой праздник был)». В дни пасхального праздника окрашенное яйцо выступало главным символом круга рождений. Освященное яйцо ели первым, придя с заутрени. Для пасхальных дней была характерна игра с крашеными яйцами. Подобные игры наиболее древние, так как в них еще не завершилась символизация атрибутики. Согласно народным представлениям русского народа, катание яиц по земле должно было оплодотворить ее и обеспечить богатый урожай. Пасхальное яйцо, по мнению коми, способно было остановить распространение пожара, если бросить его в огонь. Практика игры и хранения яиц для обряда первого выхода на посевную и на случай пожара была характерна, например, и для северных вепсов. В последний день пасхальной недели пасхальные яйца как символ воскресения приносили в дар парням, сооружавшим качели.

На Пасху коми-зыряне готовили из творога пасху «личкöм рысь» (букв. «отжатый творог»), что отражало технологию ее изготовления, или «рыська нянь» (букв. «творожный хлеб»), что подчеркивало основной продукт, из которого готовили ее: «Пасха кежлö пöжалюны пасха, вöчисны рыськысь. Вöлi пызан вылын кык пасха, ыджыд да ичöт, попыс локтас да осветитас. Пызан вылын куйлiсны колькъяс, ставыс уберитöма. Кор освещайтö поп, миянöс ставнымöс паччöр вылö ыстасны, мед ми эг мешайтчö. Пасхаыс вöлi рыськысь да колькйысь (На Пасху готовили пасху из творога. На столе были две пасхи, большая и маленькая, поп приходил и освещал. На столе лежали яйца, все прибрано. Когда поп освящал, нас отправляли на лежанку печи, чтобы не мешали. Пасха была из творога и яиц)». Обязательным атрибутом творожной пасхи был христианский крест. В вымской традиции на Пасху выпекали шарики из творога в виде яиц («кос рысь», букв. «сушеный творог»), что связывается с недостатком яиц для празднования пасхальной недели. Пасху и «сушеные сырники» готовили на Пасху коми-пермяки.

Значительно реже фиксируется практика выпекания кулича. В фондах Национального музея Республики Коми сохранилась фотография 1945 года, на которой семья Кулаковых из г. Сыктывкара отмечает день Победы (в тот год на этот день выпала Пасха). Центральное место на праздничном столе, накрытом светлой скатертью, занимает большой кулич, что довольно редко открыто демонстрировалось в то время. За праздничным столом мужчины пьют водку, женщина - вино. Украшением стола выступал самовар.

Празднование Пасхи в семье Кулаковых г. Сыктывкар. 1945 год. Из фондов Национального музея Республики Коми

На верхней Сысоле готовили «Паскаа шыд» (букв. «суп Пасхи»), когда в кипяток крошили пироги и забеливали сметаной: «Ва пуам да пирöгъяссö тэчам, эс’а вылысалан», - что было связано с постепенным переходом от постной к скоромной пище. Пасха отличалась богатством традиционной выпечки, в том числе шанег. Русские Пермского Прикамья рассматривали ее (шаньгу) как главную пасхальную стряпню, соотносимую с идеей открытости. В пасхальной обрядности одно из важных мест занимало поминовение умерших, генетически восходящее к культу предков.

Выгон скота был приурочен к дню Георгия Победоносца, или Егорьеву дню (6 мая). Хозяйки окуривали скотину можжевельником, повсеместно скармливали ей кусок хлеба с четверговой солью или обрядовое печенье «чибö», что, по народным представлениям, способствовало размножению скота. Такая традиция была характерна для многих народов, занимавшихся животноводством. Так, вепсы, например, скармливали скоту хлеб с четверговой солью, дополнительно давали яйцо. Те же самые действия выполняли русские Юрлинского района Прикамья. У коми считалось, что «Егорöй лун — вöвлöн нимлун, вöвлöн праздник (Егорьев день - именины лошади». В этот день им обязательно приносили хлеб в подарок. Согласно архивным материалам, в дер. Кони Княжпогостского района на день Егория варили общественное пиво, освящали его в церкви, а затем подавали всем пришедшим на праздник. По материалам В. Н. Белицер, во многих селах к Егорьеву дню коми-пермяки также готовили общественное пиво, называя его «канун».

В земледельческом календаре день св. Николы (22 мая) связывался с началом посевных работ, хотя начало сева зависело от реальных погодных условий. Ритуалы первого выхода на посевную должны были обеспечить благоприятные условия для жизни и процветания людей. Первый выход на поле связан с практикой поедания просфоры и пасхального яйца, которые имели одинаковую продуцирующую символику. В Прилузье для обеспечения богатого урожая в лукошко с семенами клали яйцо, которое первым бросали в землю. Такая же символика читается в обрядах русских Архангельской области и забайкальских старообрядцев. В практике марийцев, например, на гумнах парни играли с яйцами, считая, что от этого зерна посеянного хлеба будут полны, как яйцо.

Вознесение Господне, сороковой день после Пасхи, маркировало рубежное время между весной и летом. Для населения бассейна р. Выми были характерны девичьи хороводы и сооружение качелей карусельного типа. Подростки в «летящих» на качелях девушек кидали сырые яйца. При этом метили в подол их сарафанов. После этого девушки катались по траве для того, чтобы очистить сарафаны. Как подчеркивает публикатор обряда, такая практика была направлена на увеличение плодоносящих сил земли. Подобная традиция была характерна для русских, которые считали, что именно девушки могут передать свою силу земле, пробудить ее от спячки.

В Прилузье для этого дня были характерны другие обряды: крестные ходы на поля и поминание умерших. И та и другая практика была характерна для русского населения, которое рассматривало Вознесеньев день как праздник усопших, а христианское содержание связано с аграрной направленностью.

Один из двунадесятых праздников – день Святой Троицы, который отмечается на пятидесятый день после Пасхи. Празднование этого дня предваряет Семик как поминальный день. Характеризуя поминальные действия в Прилузье, Ю. И. Бойко подчеркивала, что в Семик поминали только тех, кто умер неестественной смертью. В данном контексте интерес представляет способ поминания пермяками легендарной чуди, которая в мифологической картине загробного мира выступала в роли первопредка. Поминальным днем языческой чуди была суббота после Семика. Выбор этого дня был неслучайным. По легенде, именно в Семик после трех лет пребывания чуди в ямах появились яйца и птицы. Традиция устраивать поминальную трапезу в Семик или в Троицкую субботу в прошлом была характерна для коми-пермяков, русских Пермского края, которые брали с собой на кладбище рыбник и яйца. Коми-зыряне поминали умерших родственников в субботу перед Троицей (Семик субöт). В этот день посещали кладбище, приносили умершим угощение. Еду, приносимую на кладбище, частично съедали сами, частично оставляли на могилах, предварительно разломив ее, тем самым демонстрируя принадлежность преломленного хлеба миру мертвых.

Для удорцев был характерен обряд «азьла мынтöм» (букв. «плата на лугу»), приуроченный к празднованию Троицы. Вышедшие замуж в текущем году молодки угощали всех присутствующих шаньгами и другой выпечкой, их должна была приготовить мать молодой жены. Организация угощения отличалась в разных деревнях. Так, в с. Чупрово молодицы вставали в круг, держась за руки, и пели песни, медленно двигаясь по кругу. Внутри круга находились матери молодиц и через их головы бросали присутствующим выпечку.

В с. Важгорт обряд проходил на лугу, отсюда и его название - «азьла луг». Угощение раскладывалось отдельно для каждой половозрастной группы (молодежи, женщинам, мужчинам и старикам). Этот обряд способствовал закреплению статуса молодой жены. С помощью кулинарного кода происходило включение молодой женщины в половозрастную группу замужних женщин. По своей семантической направленности данный обряд напоминает обряд «вьюнины» русского населения, когда молодая женщина прощалась со своими подружками и просила замужних женщин принять ее к себе «в подруженьки». А молодой муж мог после этого обряда уходить на промыслы (до этого он не покидал жены). Здесь нужно особо подчеркнуть, что у русского народа этот обряд был приурочен к пасхальной неделе или первому воскресенью после Пасхи.

Через две недели после Троицы коми отмечали день св. Николая Великорецкого (Речкей лун или Речкей Микола). Особенность праздничного угощения этого дня проявлялась в сборе и подаче на стол соснового камбия (пожöм ли) в дер. Великополье Усть-Куломского района. Как отмечают исследователи верхневычегодской праздничной культуры, «камбий в какой-то мере восполнял недостаток в витаминах, а в символическом плане движение древесных соков связывалось с оживанием природы».

К числу великих праздников относился Иванов день (7 июля), для него также были характерны различные обряды, цель которых связывалась с охраной колосившихся полей, здоровья людей и животных, продуцированием плодородия. Это объяснялось тем, что в этот день, как считалось, точно так же, как и на Святки, активизировалась нечисть. После мытья в бане устраивали праздничный ужин, а ложась спать, символически запирали окна и двери с помощью букетов цветов. Для этого дня характерна и практика сбора лекарственных растений.

Петров день (12 июля) рассматривался церковным календарем как великий праздник. Основным элементом празднования Петровского/Яичного заговенья, которое называли «Позтыр лун» (Яичный день), «Позтырöн быглясян лун» (День катания яиц), «Кольк сёян лун» (День поедания яиц), в Прилузье было гуляние на лугу. В Слудском приходе (населенные пункты в бассейне р. Летки Прилузского района) этот праздник известен как Перескачка. Такое название не встречается больше нигде и связывается с представлением о том, что в этот день «Бог на небо поднимается, перескакивает». В этот день у реки варили мясо в котлах, называя это «мосол», поэтому коллективная номинация жителей Слудки в соседних селениях звучала как «слудяна мосольники».

Храмовый праздник Петров день в дер. Чукаиб Сысольского района отмечали возле реки, где варили кашу, сдабривая сливочным маслом, и угощали всех пивом. В ижемских селах Петров день называли «Петрушина», так как празднование организовывали возле реки с варкой каши «саламат»: «Битор карам да сэтэн пуам саламат, нимыс саламат, петровщина, ciе рудзег пызьысь, выйсэ зэй уна пуктасны, а рудзег пызьсэ зэй этша да, ciе этша сотыштасны да ciу саламат (Костер сделаем, да там готовим саламат, называется саламат, петровщина, это из ржаной муки, масло очень много положим, а ржаную муку очень мало, немного зарумянится да это саламат)». По ингредиентам каша «саламат» близка каше «джижа рок», которую готовили на костре вымские коми. Организация празднования осуществлялась по возрастным группам: в молодежной группе объединялись девушки и юноши, в среднюю и старшую группы мужчин не включали.

На средней Вычегде обрядовая каша, приготовленная по случаю сенокоса, называлась «селянка», ее отличительной особенностью было добавление сметаны, или готовили «пызя рунь» (букв. мучная кашица). На Удоре первый выход молодого человека на заготовку сена отмечался кашей «крöш», для которой в кипящее масло крошили хлеб. Там же фиксируется обряд на косовице с угощением из каши с маслом, называемый «нетсу», когда на дальних сенокосных угодьях, на которых жили и работали по 10-15 человек, молодая жена должна была сварить кашу, хорошо сдабривая маслом. А ее муж или кто-либо другой по ее просьбе забирался на ель, обрубал сучья и обертывал вершину берестой. Молодуха приглашала отведать кашу каждого из косцов, уважительно называя по имени-отчеству.

Приуроченный к Петрову дню вариант обряда «азьла мынтöм» был зафиксирован в 1999 году в дер. Коптюга Удорского района, а в качестве угощения выставляли калачи, сушки, пряники и конфеты. Семантика обряда просматривается в его структуре и составляющих: преодоление пространства с физическим напряжением, «перешагивание пространственного порога», то есть преодоление некой «границы», представленной в виде столбов с перекладиной, и обрядовое угощение, круглая форма которого должна была символизировать завершение процесса перехода-превращения. В Прилузском районе в этот день девушки выходили к посевам льна, принося с собой творог и парное молоко с тем, «чтобы лен был, как творог, белым, а девушка румяна, как пенка молока». Петровский обход полей на верхней Вычегде заканчивался трапезой с простоквашей. Использование молочной продукции в обрядах Петрова дня было характерно также для вепсов. В контексте летних праздников интерес представляет обычай «ульйöв юöм» (букв. «распивание молока»). При выпасе скота на дальних поскотинах девушек вечером посещали парни, которых обязательно угощали молоком. При этом парни могли остаться на ночь. Подача молочной продукции в этот период не выглядит случайностью, так как с Петрова дня начинался сенокос – важная хозяйственная пора в хозяйственной стратегии коми-зырян.

Символика снятия запрета и включение в меню нового урожая особо подчеркивается в обрядах Ильина дня (2 августа). Первый кусок приносился в жертву, так как одной из целей застолья, когда первый раз в году подавалась та или иная пища, было умилостивить те силы, которые обеспечивают благополучие и «долю». В начале XX века в обрядовой культуре коми-зырян, как и у многих родственных финно-угорских народов, сохранялись общественные трапезы. Так, в с. Ношуль Прилузского района крестьяне верили, что св. Илья-пророк помогает сохранить домашний скот, поэтому обещали первого бычка церкви. Тушу делили на три части, одну из них варили в огромном чане. После службы все с криком бросались к чану с мясом, полагая, что чем больше крика, тем благословеннее жертва. Иногда такие приношения устраивались прямо на пастбище, где вначале проводили крестный ход, а по его окончании закалывали теленка или овцу. Сваренное мясо раздавали участникам крестного хода. С ильинскими жертвоприношениями связана широко известная на Европейском Севере России легенда. Сюжет легенды был призван объяснить законность замены домашним животным оленя, образ которого был когда-то символом осеннего периода промысла. В народной культуре коми-зырян, несмотря на то, что они приняли христианство еще в конце XIV века, сохранились пережитки языческих верований, отсюда и сохранение жертвоприношений. Слудские крестьяне приносили в жертву бычка в Ильин день, но не у церкви, а в дер. Зимнинской. Здесь же наблюдалась практика бросания денег и молодых барашков в реку в качестве жертвы. Шумовой эффект, производимый в обряде, выглядит весьма показательным, так как жертва приносится Илье-пророку, который наследует свойства громовержца старой мифологической картины мира. Выбор реки как места для жертвы вполне оправдан, так как животное жертвуется миру иному с тем, чтобы в будущем был приплод скота. Сямозерские карелы следующее после Ильина дня воскресенье называли «баранье». Такая практика была характерна для вепсов, которые жертвовали животных на праздники в честь Пресвятой Богородицы, святых Ильи, Петра и Павла. Обряд «быкобой» у пермяков был приурочен к престольному празднику св. Флора и Лавра «Проллавер». В с. Вольдино «Ильинского быкобоя» не практиковали, но к часовне в этот день приносили бараньи головы и ноги, семужьи головы и боровую дичь.

В первый Спас (14 августа) разрешалось включать в пищу редьку (кушман) нового урожая. Основным блюдом была редька с квасом (ырöша кушман), так как с этого дня начинался двухнедельный осенний пост.

На Преображение Господне (Шöр Спас - Средний Спас) (19 августа) в с. Черемуховка Прилузского района после богослужения освящали принесенные овощи, поэтому этот день определяли как «реповый день» (сёркниа лун), «конопляный день» (кöнтуся лун) или «гороховый день» (анькытша лун).

Успение Пресвятой Богородицы (28 августа) было связано с временем окончания жатвы, когда готовили кашу из зерен нового урожая «чомöр»/«чомер» (символика слова связывается с духом хозяйства, богом урожая, семейного благополучия). Включение в рацион питания продуктов нового урожая сопровождалось определенными правилами, связанными со снятием заключенной в них опасности. Как отмечал Ю. М. Лотман, конец любого дела неотделим от начала. Поэтому в традиционной культуре при окончании уборки зерновых культур актуализировалась идея начала, выраженная в ритуальном блюде, что предполагало в будущем получение положительного результата. Семантика конца хорошо просматривается также в устойчивых выражениях «чомöр песны/шедöдны» (букв. «чомöр достать»), означающих конец, завершение какой-либо работы.

Удорские коми в завершение жатвы готовили кашу из нового урожая. Они называли ее «чарла рок» (букв. «каша серпа») или «косаа рок» (букв. «каша косы»). Перед тем как начать есть, кашу «благословляли» серпом, отсюда и ее название. Приготовление этой каши связано с зажиночными обрядами, мифологическая основа которых связана с культом растений и земледелия в целом. Кашу с маслом «выя рок» или «сюльпа» часто готовили по случаю завершения уборки зерновых культур с определенного участка, что нашло отражение в поговорке «Адас дорын выя рок (На меже (в конце постати) масляная каша)». В с. Межадор Сысольского района возле церкви варили «обещанное» мясо, так как обещали, что если справятся с бедой, то пожертвуют бычка или барашка. Эта практика соотносится с ильинским быкобоем.

В третий Спас (29 августа) в рацион питания включали капусту нового урожая и начинали солить грибы на зиму.

Сретение Владимирской иконы Богородицы (8 сентября) коми называли «Крест лун». В с. Усть-Кулом после утренней службы совершался крестный ход по селу и его окрестностям, устраивался молебен у 22 источников. Крестный ход завершался у часовни в местечке Нюр Курья, где устраивали общественную трапезу с обязательным угощением нищих.

В день Ивана Постного (11 сентября) предписывался строгий пост, что и закрепилось в названии этого дня. Бытовал запрет на употребление в этот день брусники, объяснялось это тем, что ее сок похож на кровь.

Праздник окончания уборки урожая жители с. Богородск Корткеросского района приурочивали к празднованию храмового праздника Рождество Пресвятой Богородицы (21 сентября). В этот день молодежь собиралась в лесу и варила селянку, которая представляла собой картофельное пюре с яйцами, маслом и молоком. Жителей Богородска, для которых общественный праздник связан с жертвоприношением животных, называли «висерса яй сёйысьяс (вишерские мясоеды)». К этому же дню охотники приурочивали жертвоприношения перед выходом на осеннюю охоту. Обряды этого дня соотносятся с обрядами Ильина дня.

Покров Пресвятой Богородицы (14 октября) – великий праздник – был рубежной датой в хозяйственном календаре коми-зырян. После этого дня переходили из летней в зимнюю избу, загоняли лошадей в конюшни: «Покров - вöвлöн срок (Покров - лошадиный срок)», – а молодежь собиралась на посиделки уже в избах. На верхней Вычегде (с. Бадьёльск Усть-Куломского района) жертвования на Покров состояли из глухарей, так как в этот период заканчивался осенний период охоты на боровую дичь, и холстов. На нижней Вычегде на Покров приносили в жертву животных, что соотносится с Ильиным днем. Как отмечал А. С. Сидоров, в Ильин день жертвовали барана и быка, а на Покров - нетель и овцу, что соответствовало полу святого.

На Дмитриев день в с. Черёмуховка Прилузского района было принято приносить в жертву петухов. В целом Дмитриева суббота рассматривалась в коми народном календаре как день поминовения умерших родственников. В этот день было принято посещать кладбище и устраивать поминальный стол в доме.

День памяти св. Космы и Дамиана (Кузьмы-Демьяна) (14 ноября) считался праздником женщин. Они собирались в отдельной избе и в складчину варили домашнее пиво. В с. Керчомъя Усть-Куломского района в этот день дети совершали праздничный обход домов подруг, где их угощали выпечкой и суслом. Взрослые же не отмечали этот праздник.

На Михайлов день (21 ноября) параллельно молодежной устраивалась и детская братчина, когда на посиделки дети собирались вместе с родителями. Мужчины приносили вино, женщины -пиво и закуску.

Филипповское заговенье (27 ноября) является одним из вариантов Святок (Вежа). Предваряя рождественский пост, варили мясо, пекли пироги и блины. В с. Богородск Корткеросского района этот день определяли как «чипан öбöдня» (букв, «куриная обедня»), которая по своему происхождению связана с поминальной трапезой.

День Модеста (31 декабря), определяемый как «Медöс лун», отмечался в бассейне Вычегды застольем, хотя и постным, но обязательно с пивом. По мнению Н. Д. Конакова, у коми произошло совмещение какого-то языческого праздника по случаю начала «светлой» половины года с днем Модеста по созвучию имени святого и названия праздника (мöд - второй, мöдар - другая половина).

К праздничной культуре можно отнести общественные трапезы, или братчины, устраиваемые в канун или в день праздника. Канун мог включаться в празднование наиболее значимого для локальной группы события (заветный праздник, освящение скота, молебен по случаю стихийного бедствия). Их общая направленность была связана с благополучием скота или будущего урожая. Действо заканчивалось общей трапезой и распитием ритуального напитка, что закрепилось в названии дня - «канун босьтан лун (день распития кануна)». Для канунов характерен обрядовый напиток, который изготовлялся непосредственно к определенному событию. Ингредиенты для варки общественного пива, то есть «кануна», первоначально выдавала церковь, а его варкой занимались самые умелые женщины. Количество напитка было избыточным, его варили для всей общины, а пили все желающие. Изготовление «кануна» как особого ритуального напитка представляло собой достаточно устойчивый способ единения всего коллектива и общения с миром сакрального. Определенная соотнесенность с кануном праздника выявляется в предании о происхождении обычая праздновать «канун». В лексике удорских коми встречается словосочетание «канон карны» (букв, «праздновать, не работать»). Пивные праздники, кануны, восходящие к средневековью, сохранялись, например, в русской деревне до начала XX века.

Братчина связывалась с варкой пива и устройством праздничного стола; молодежные посиделки осенне-зимнего цикла — с окончанием сельскохозяйственных работ. Они приурочивались к разным датам. Так, в с. Ижма их организовывали после жатвы, в с. Мохча и с. Гам — после вывоза навоза на поля, а в с. Сизябск — к набору рекрутов в армию. Хозяйка избы, где устраивали братчину, ставила самовар, выставляла угощение (шаньги, кулебяки). Каждая девушка вносила свой пай, принося из дому муку, мясо, рыбу. Они варили пиво, готовили еду и приглашали парней. Пить домашнее пиво на братчину приходили все желающие. В ходе проведения вечеринки девушки под песню подносили пиво парням. Братчины, приуроченные к Михайлову дню и дню Кузьмы-Демьяна, были характерны, например, для русских Рязанщины.

Таким образом, трапеза в контексте церковного праздника создавала его «радостное поле», выступала символом благополучия в трудовой деятельности и благодарности за ее результативность. Рассмотренный цикл календарных праздников имеет много общего с севернорусской праздничной культурой, что не выглядит случайностью, так как коми и русские исповедуют православие и имеют давние контакты.

.

Источники:

Чудова Т. И. Еда и культура коми (зырян) в XX - начале XXI века / Т. И. Чудова. - Сыктывкар : Анбур, 2023. - 318, [2] с. : ил., фот.