Большая земля на «Большой Сходке»

Большая земля на «Большой Сходке»

Из обширной страны голубых песцов – Большеземельской тундры – на шестом Областном с'езде Советов Автономной области Коми (Зырян), происходившем в г. Устьсысольске с 20-го по 27-е марта с. г., участвовали два представителя: Павел Михайлович Ледков и Ефим Антонович Манзадей. Они приехали из далекой холодной тундры, чтобы высказать «большой схöтке (сходке)» свои нужды, нужды самоедского населения. Самоеды были всеми забыты и заброшены, их веками эксплоатировали, обманывали и грабили купцы. Они, эти вындер-хасовы (жители тундры), не жили, а прорзябали, вели жестокую борьбу с суровой природой. Они только собираются жить, пробуждаются под лучами Октября, - готовятся встретить только еще вторую советскую весну. И, конечно, у них еще очень много нужды.

Ледков и Манзадей прекрасно говорят по зырянски, владеют сносно и русским языком, Манзадей даже грамотный. Впрочем, его уже нельзя назвать «чистокровным яраном» (самоедином), он – метис от самоеда и ижемки. Имеет в селе Колве (Ижмо-Печорского уезда) оседлость и является председателем Колвинского волисполкома. Ледков же – природный выненец, т.-е. самоедин, постоянно кочующий в тундре и не заходящий на зимние стоянки в леса. Он совершенно неграмотный; среднего роста, коренастый; лицо смуглое, широкое, с типичными заплывшими черными глазами; волосы, усы и борода тоже черные с небольшой проседью (ему 53 года). Прошлой осенью, на 2-м самоедческом районном с'езде советов, Ледков избран в председатели районного исполнительного (самоедческого) комитета, - так-что он является до некоторой степени в роде «хозяина Арка-я» (Большая Земля, - так самоеды называют Большеземельскую тундру).

Олени. Из журнала "Ордым". 1927 год № 1

К открытию с'езда они не успели приехать (шутка-ли, больше тысячи верст!), но Ледков был заочно выбран в президиум, где он и сидел в числе двадцати пяти, в малице, внимательно слушая все, что говорилось на «большой схöтке».

- Вы можете записывать все на бумагу, - говорил он мне по-зырянски в перерывах, понюхивая табачек, - а мы не умеем. Нам все надо держать в голове. Приедешь в тундру, все нужно сказать, как идет большое дело. Если забыл – пропал тогда. Нам нужны школы, мы хотим учиться.

В прениях по отчетному докладу обисполкома, длившихся два дня, выступал 61 делегат (записывалось 114), в числе них выступал и Ледков. Он говорил по-зырянски следующее:

- «Товарищи, я человек темный, неграмотный, и вы меня извините, если что плохо скажу. Вы может быть, думаете, что самоеды-кочевники живут хорошо. Нет, мы пока еще живем плохо. Советская власть все-таки теперь старается для нас, сделала уже много хорошего, хочет просветить нас – устраивает школы нашим детям. Школы есть в Колве, Петруни, открыли еще в Хоседа-Харде (Егор-Вань). Нам школы очень нужны. Надо еще устроить школы в тундре, чтобы и летом ребята учились. В летнее время в тундре можно устроить школы-передвижки. Для таких школ мы устроим большие (просторные) чумы, прочные, чтобы не попадал дождь. Зимой передвижные школы нельзя устраивать, так как у нас очень холодно, чум заметет снегом. Кроме того, ваш брат-учитель может остаться без глаз из-за дыма: у нас глаза черные, к дыму привыкли, а у вас глаза белые… Нужно-бы много сказать – у нас много нужды, но у меня память плохая и могу забыть. Вам хорошо: если что забыли, то говорите по бумажке, я же ни читать, ни писать не умею, у нас в тундре грамотных совсем нет… Вот, в тундру нам доставляют муку, но мы из нее ничего не можем приготовить, кроме теста и каши, так как у нас негде печь. Дров мы не имеем тоже – в тундре нет лесу, вместо дров мы жгем в очагах «керч-неро» (тундровый багульник), который достаем из-под снега. Нам нужен печеный хлеб и сухари, а не мука. Пекарни надо построить в тундре – в Хоседа-Харде, Каратайке и на Югорском-Шаре, туда чаще всего с'езжаются самоеды. Кроме оленеводства мы занимаемся рыболовством и звероводством, для этого нам нужны разные принадлежности. Мы сами изготовлять сетей и прочих снастей не умеем, наши самоедки льна не сеют и прясть не умеют (с места: что у вас делают женщины, ловят-ли рыбу?). Нет, самоедки рыбу не ловят, они шьют одежду и обувь и приготовляют пищу. Для ловли зверей нам нужны хорошие, прочные капканы со стальной пружиной, плохих капканов не посылайте – мы их побросаем в море. Мы ловим также морских зверей, но получаемое от них сало девать некуда – не имеем посуды. Посуду нам нужно обязательно. Потом ружья нам нужны заграничные ружья, нужны – норвежские. У нас нет хлебопашества, как у вас, мы занимаемся только охотой и оленеводством. Среди оленей бывают разные болезни: копытные, внутренние и сибирская язва. Нужны лекарства и фельдшера. В тундре много промышленников, они губят крестоватиков (молодых, недошедших песцов) и тем самым уничтожают наше богатство – песцов. Надо бороться с такими промышленниками. В этом году песцов очень много и живется легче. Некоторые самоеды к крещенью наловили до 100 песцов, некоторые меньше – 70. Тундровые секретари должны получать большое жалованье (120 рублей), так как им надо прокормить целое семейство, жить в тундре очень трудно, на 50-60 руб. невозможно, выгоднее заниматься охотой».

Оленье стадо
Из книги: Коми Автономнöй Областьса стахановецъяс. - Сыктывкар : Коми госиздат, 1936 - Пер. загл.: [Стахановцы Коми Автономной Области].

Дальше Ледков жаловался на свою «судьбу»: не выгодно быть «председателем тундры»:

- «Я получаю 75 рублей в месяц. Три месяца, в самое хорошее время для охоты, я сидел «без дела». А что дороже: 75 рублей в месяц или 70 песцов? (Первосортный песец оценивается в 45 руб.). Потом мой чум без хозяина остался. В прошлом году в область (Устьсысольск) ездили два представителя на с'езд, а оставшиеся без главы семейства промышлять не могли и остались без хлеба. Может быть, и я тоже найду в таком положении свое семейство. У вас в каждом учреждении есть вожак (руководитель), так и у нас в каждом хозяйстве есть хозяин. Нам нравится советская власть – она заботится о нас. Это - хорошая власть, раньше была плохая власть, сердитая. Мы живем между собой согласно и с ижемцами-оленеводами (коми) дружим. Самоеды из Малоземельской тундры, которые имеют район в с. Тельвисочном (Архангельская губ.), давно подговаривают нас об'единиться опять, но к Архангельску нам совсем не-с-руки, туда мы не согласны. В Коми области все будто ближе (экономическое тяготение), промышляем и товары забираем тоже в Коми области. Нас, самоедов Большеземельской тундры, больше Малоземельских. Мы не хочем туда-сюда вертеться («öтарö-мöдарö бергавны»), сюда уже привыкли. Очень трудно нам бывает, когда нет промыслов – звери не всегда бывают. В такие годы нам нужно оказывать помощь, отпускать припасы в кредит».

Кто-то задал вопрос: нужна-ли баня самоедам? Ледков ответил, что баня им пока не нужна, это, - говорит, - «роскошь, лишний расход, а летом купаемся в озерах».

Так говорил представитель самоедского населения Большеземельской тундры «большой схöтке» - Областному с'езду советов. Об улучшении быта самоедов и поднятии тундрового хозяйства вообще, говорилось на с'езде порядочно, и в этом отношении в резолюциях указан ряд мероприятий.

В перерывах заседаний с'ездов и вообще при каждом удобном случае я приставал к Ледкову с различными вопросами, расспрашивал о жизни в тундре, о быте самоедов-кочевников, работе самоедческих родовых управлений (тундровые, кочевые советы) и райисполкома и т. п. Ледков многое рассказывал мне, но, к сожалению, никаких цифровых данных не мог дать.

- А зачем тебе все это нужно? – спросил он меня раз, добродушно улыбаясь.

- Я хочу написать о вашей жизни в газету, - ответил я, - чтобы узнали про вас больше, даже в Москве будут знать.

- О-о, пиши, пиши!.. Нам нужно много еще: печеный хлеб, разные орудия нужны рыбу и зверей ловить, бочки нужны – посуда, железные листы под очаг. Мы – совсем темный народ, нам школы обязательно нужны. У нас очень холодно зимой.

- В чумах тоже холодно? Так, в малицах и спите все?

- Нет, в чумах мы раздеваемся, как и вы в своих керках (избах), тепло там. Чумы хотя тоже строим прямо на снегу, но снег сначала стаптываем, потом стелем плетеные из виц (нöр) постилки, на них кладем еще плетеные из травы ковры, сверху покрываем все это оленьими шкурами (вол), где сами ходим и около очага под ноги кладем доски (их всегда возим с собой), есть потом подушки, одеяла, и тепло. Как-же в малицах-то будешь с бабой играть? – рассмеялся весело тут Ледков.

- У тебя много детей?

- Пятеро. Два сына уже женаты, теперь они водят оленей, только у меня сердце болит, потому что нет у них главы и может быть не все благополучно будет…

- Олени часто, поди-ко, убегают из стада?

- Зачем будут убегать? Нет – мы их караулим днем и ночью попеременно. Вот еще хотел сказать схöтке, только постеснялся, как-бы не заругали: нам-бы надо тоже немного водки привозить в тундру – на Югорский-Шар можно, чтобы хоть распределяли по бутылке – две на чум. А то караулишь оленей во всякую погоду – и в пруге, и слякоть, озябнешь, намокнешь, и нужно согреться… Только ты не пиши про это – нехорошо, может, будет мне за это…

- Самогон там не делают?

- Нет, у нас не занимаются, а привозят иногда. Даже матросы, слышно, привозят из Архангельска водку и меняют на пушнину: за песца дают четыре бутылки (4 бут. вина стоит с посудой 5 руб., а песец 45 руб., - выгодная контрабанда)!

- А ты, Павел Михайлович, не знаешь, зачем вас просят обратно присоединиться к Архангельску-то?

- Ну, разве ты сам не понимаешь, зачем? Должно быть, наша тундра богата, и жалко им. Только мы туда не пойдем. Мы раньше там жили, может сколько сотен лет, да ничего хорошего нам не сделали.

- То – раньше, а теперь ведь власть-то другая, советская, она не обижает никого.

- Все-равно туда нам совсем не-с руки, в стороне, а сюда привыкли, ближе будто. Мы часто сходимся с ижемцами-коми, наши самоеды все почти говорят по-коми. Нехорошо так делать – туда да сюда крутиться. Я вот неграмотный, а тоже понимаю, где нам лучше жить. Наши самоеды не согласны туда, так говорили и на смоедских схöтках всегда. А темного самоеда легко сбить с толку.

- Ты вот неграмотный, а как-же бумаги-то в райисполкоме подписываешь?

- Бумаги пишет секретарь, а ставлю свой пас – «питтигу» (знак), вот такой, - и Ледков на моем блокноте начертал в пять приемов такой «питтигу»: П. Л. Это – его инициалы: Павел Ледков. – Таким знаком и олени у меня все отмечены: шерсть острижена на боках, а когда вылиняет (весной), снова мечу.

- А не бывает у вас кражи оленей?

- Бывает, только очень редко. Теперь есть у нас самоедский «судья», Иван Мамонтович Харьянг, выбранный. Если что случится, то к нему надо с'ездить и сказать, хотя-бы он и за 50 или за 100 верст был в тундре. Он судит летом, когда самоеды с'езжаются на летние стоянки.

Все самоеды Большеземельской тундры, оказывается, носят христианские имена, имеют христианских «богов» (иконы), знают большинство церковных праздников, среди которых самый распространенный Ильин день (2-го августа): с этого дня обыкновенно начинается кочевка с летних становищ на зимние; хоронят умерших в землю и в гробах, а зауральские (обские) оставляют умерших без погребения.

Ледкова с'езд выбрал в новый состав Обисполкома членом, а Манзадея – кандидатом в члены ОИК.

- Теперь в Москву тебя пошлют, Павел Михайлович, на самый главный с'езд, посмотришь большущий город – столицу.

_Нет, нет, - замахал руками Ледков, - не поеду, хоть голову отрежут – не поеду!.. Я там пропаду, как собака. Одно – заблужусь, я и здесь без joрт'а (товарища) не знаю, где квартира, где с'езд идет. Другое – скучно, прямо сердце болит – скучно, скорее надо обратно в тундру ехать…

Если что нужно от нас туда, в Москву-то, ты напиши, пошли карточку нашу, а я не поеду – погибну совсем! – со вздохом закончил Ледков и полез под малицу за табакеркой.

Естественно, самоеды не привыкли еще к большому свету; они пока боятся еще яркого освещения, как прозревающий слепой боится полным взором взглянуть на «белый свет». Но уже близится время, когда и вындер-хасовы станут просвещенными людьми, а холодная, суровая, неприветливая страна их – Арка-я – превратится в культурную окраину великого Союза.

Викт. Савин

Обисполком - Областной исполнительный комитет

ОИК - Областной исполнительный комитет

.

Большая земля на «Большой Сходке» / Викт. Савин // Коми му. – 1927. - № 4-5. – С. 43-46.